Любой клинок - шпага, сабля, ятаган или казачья шашка - прежде всего оружие, и только потом украшение для ковра. К японским мечам это относится в гораздо большей степени, потому что искусство реального боя саблями да шпагами сохранилось в извращенном виде (это нам хочется думать, что сохранилось) лишь на подмостках театров и на киносъемочных площадках, тогда как самурайский меч утратил всего-навсего отдельные аспекты, но техническая база осталась почти в полной неприкосновенности. Во всяком случае, можно смело говорить о неразрывности традиции в том смысле, что герои "Кондзяку моногатари сю" сражались друг с другом примерно так, как это делают сегодня приверженцы традиционного(!) кэн-дзюцу. Можно даже высказать спорное (или бесспорное?) мнение, что японский меч вообще есть самое совершенное холодное оружие, какое только знало человечество за всю свою бедовую историю. Соответственно, умение работы с ним также является наиболее совершенным боевым искусством среди прочих. Сила "нихон-то" в его универсальности. Несомненно, французская рапира превосходит меч по маневренности и скорости укола, а укол заведомо смертоноснее рубящего удара, если только последним не отсекается голова или обе ноги. С другой стороны, похожий на хоккейную клюшку клыч рубил так, как самураям не снилось, - но это крайние проявления. Японским же мечом удобно и колоть, и рубить из любых позиций, с коня и пеши, одной рукою или двумя, прямым хватом или обратным.
Однако это не самое главное. Только японский меч сумел превратиться (его превратили) в инструмент духовного самосовершенствования, которым успешнее обтесывали собственную грубую сущность, чем убивали врагов. Именно путь меча раньше всех остальных "дзюцу" обратился в "Путь", "до" в его нынешнем понимании, хотя поначалу процесс был не то, что не сформулирован, но даже не осознан. Существует огромное количество увлекательных и мудрых книг, посвященных психологическим и духовным аспектам меча, но мне хотелось бы привести интересный эпизод, героем которого является легендарный Ягю Мунэнори (1571-1646), обучавший искусству фехтования трех первых сегунов клана Токугава: Иэясу, Хидэтада и Иэмицу. Им созданы знаменитая по сей день школа Синкагэ-рю и не менее знаменитый трактат "Хэйхо кадэн сё". Муракава Содэн, большой мастер меча школы Синкагэ, оставил о Мунэнори следующий рассказ:
"Однажды к нему пришел один из помощников сегуна и попросил разрешения обучаться искусству фехтования. Взглянув на него, Мунэнори сказал: "Господин, о чем вы говорите? Я вижу, что вы уже владеете одной школой фехтования. Я принимаю вас таким, какой вы есть. Вы можете считать себя моим учеником, не учась у меня".
"Но... господин, - ответил тот, - я вообще не обучался искусству фехтования!"
Тогда Мунэнори спросил: "Если так, должно быть, какое-то прозрение сделало вас таким?"
"Господин, - сказал помощник, - однажды, когда я был еще ребенком, мне довелось услышать, что всё, что необходимо самураю, - это презреть собственную жизнь. Я задумался над этим, и через несколько лет мне стало ясно, в чем смысл. С тех пор я не думаю о смерти. Больше у меня не было никакого прозрения".
Мунэнори был очень растроган. "Теперь я понимаю, в чем дело. Только в этом одном и заключается высшее мастерство фехтования. У меня были сотни учеников, но ни в одном из них я не видел этого высшего начала. Вам нет нужды брать в руки меч. Вы достигли совершенства самостоятельно!"
И Мунэнори тут же вручил ему документ, подтверждающий мастерство".
В наши дни стало модно ссылаться на Миямото Мусаси как на последнюю инстанцию в рассуждениях об искусстве фехтования японским мечом. Это справедливо, но лишь применительно к тактическим и духовным моментам, потому что сегодня никто не может знать, как действовал Мусаси в реальном бою. Здесь его приоритет заключается в том, что именно он стал активно использовать второй меч (неважно, малый или большой) одновременно с главным, разработав принципы школы Двух Небес ("Нитэн-рю"), которая по эффективности не лучше и не хуже остальных. Важнее другое - на склоне лет он успел замечательно просто и четко сформулировать базовые установки, характерные для искусства меча вообще.
История возникновения и развития многочисленных школ и направлений кэн-дзюцу настолько глубока и увлекательна, что заслуживает отдельной книги, и сонмы авторов успешно разрабатывают эту золотоносную жилу как минимум лет двести. Если прибавить поучительные истории о похождениях мастеров, их странствиях и кровавых поединках, то запойного чтения хватит на всю жизнь. Чтобы не повторяться, мы не станем копать прошлое, отметив лишь узловые моменты.
Следует отчетливо понимать, что кэн-дзюцу, которым занимаемся мы, окончательно сформировалось в период Эдо, и оно во многом отличается от гораздо более простого и сурового искусства рубки, свойственного самураям "эпохи войн". Разумеется, принципы и структура действий остались теми же, но смещение акцентов изрядно видоизменило и технику, и тактику, и стратегию. Главный фактор - исчезновение необходимости сражаться в тяжелых доспехах в составе войскового подразделения. Отсутствие защитного снаряжения потребовало гораздо щепетильнее относиться к обеспечению собственной безопасности. Там, где закованный броненосец мог просто не обращать внимания на скользящие, неловкие, случайные или просто слабые удары, облаченный в тряпки самурай XVIII века вынужден был парировать их самым серьезным образом, поскольку любое прикосновение лезвия распускало мясо до костей. Разумеется, ассортимент приемов расширился, обогатившись хитроумными блокировками и отводами, излишними в былые века. И потом - тридцать килограммов железа на теле, каким бы сильным оно ни было, и какими бы подвижными ни были традиционные латы, физически не позволяли выполнять многие элементы перемещения, в дальнейшем ставшие общепринятыми. Закрыв глаза на отдельные подвиги, можно говорить, что солдату в доспехах подвластны лишь два измерения: он может ловко и быстро скользить по земной тверди, поворачиваться, уходить с линии атаки, заходить за спину, - но никак не прыгать в высоту. Напротив, именно высокие прыжки и подскоки обогатили технику дуэлянтов Эдосского периода.
Сказанное не означает, будто молодцы времен Есицунэ не прыгали в свободное от работы и доспехов время Просто речь идет о некоторой общей тенденции, а не удивительных проявлениях мастерства в индивидуальном порядке. Сход со сцены крепкого железа понизил статус одних ударов, но одновременно призвал к жизни десятки других, изощренных и опасных не силой, а хитростью. Так, молодецкие проносные рассечения, способные развалить надвое всадника вместе с конем, стали сомнительны на фазе широкого замаха - ловкий, точно мангуста, баловник успевал не только располосовать или проколоть витязя, но и уйти с траектории его клинка. А почти бесперспективные до того прямые удары в голову, защищенную покатым шлемом и наличником мэмпо, с потерей оных становятся едва ли не основными и максимально смертоносными. В то же время целый ряд приемов остаются желанными и прекрасными в своей извечной действенности - подрезание кистей рук, коленных сухожилий, отрубание пальцев, уколы в горло, и т. п.
И еще - фехтование приобрело выраженный индивидуальный характер. Хотя отличительной особенностью японского поведения в бою, отмеченной даже степняками Хубилая, всегда было стремление к поединкам, постоянное ощущение себя как частицы большого или малого отряда не могло не накладывать отпечаток на тактику. Игры с клинком в круговерти массовой сечи не оставляли места для тонких психологических дуновений - нужно было одновременно видеть на 360 градусов, идентифицировать своих и чужих, не прозевать сигналов командира, отбиваться от сыпавшихся с разных сторон ударов мечей и копий, стараться не задеть сослуживцев, и так далее, и так далее. Куда как проще стало жить и умирать самураям при Токугава: противник либо один, либо их несколько, но все же конечное число, стрелы не летяг, копья не тычут, нагинаты не рубят, и нет нужды бить изо всех сил - один легкий укол отправляет врага к его славным предкам. В таких тепличных условиях не оставалось иного, как направить силы на углубление духовных аспектов, что и было сделано.
Давайте совершим короткую экскурсию по фехтовальному миру Японии. Именно в период с XVI по XIX век возникло абсолютное большинство известных поныне (равно, как и канувших в небытие) школ кэн-дзюцу, а уже существовавшие получили возможность в относительно спокойной обстановке заняться классификацией техник и расстановкой точек над "i". Хотя популярных стилей предостаточно, знаменитых и разработанных до мелочей лишь несколько. Как известно, всякий верный своей школе ученик только её почитает несравненной, а если нет, то это плохой ученик. Поэтому, чтобы никого не обидеть, я не рискну давать оценки, и просто перечислю ряд направлений, бесспорно занимающих первые строчки в некоем рейтинге - в порядке их появления на исторических подмостках.
Такой список будет похож на клин или пирамиду, устремленную вершиной в прошлое. Большинство исследователей в качестве древнейшей называют систему фехтования, связанную с синтоистскими храмами Катори и Касима - "Касима-но Синдэн" ("Божественная традиция Касима") или просто "Касима-но тати" ("Меч Касима"). Время её появления датируется IV веком, а корона создателя принадлежит полулегендарному Кунинапу-но Мабито. Позднее, как и положено, случился раскол на "старую" и "новую" ветви, но древо дало жизнь и второму течению, Катори, чуть позднее оформившемуся в самую почитаемую сегодня школу - Тэнсин Сёдэн Катори Синто-рю, сумевшую пройти жернова истории практически неизменной. Её основателем был Иидзаса Тёисай Иэнао (1387-1488), обучавшийся, в свою очередь, у некоего Кабуто Осакабэ Сёхо. Удивительная стабильность обусловлена двумя принципиальными особенностями: школа никогда не связывала свою судьбу с конкретными правителями (то есть не являлась клановой), а также принимала в свои ряды всех желающих, вне зависимости от социального положения. Принадлежность к Синто заметно отличает её от более поздних стилей, взращенных на дзен-буддизме. Исследователи ниндзюцу почитают Катори-рю базовой в подготовке ниндзя провинции Ига. Будучи отправной точкой для множества крупных стилей кэн-дзюцу, традиция Катори в апреле 1960 года признана "Жемчужиной нации", важнейшим культурным достоянием Японии.
Наследие Касима отлилось трудами Цукахара Бокудэна в звонкую монету отчетливой школы позже, в XVI веке, получив имя Касима Синто-рю. Несмотря на кажущуюся молодость, её истинные корни глубоки, а боевая эффективность соизмерима с эффективностью Катори. Однако различия в технике видны невооруженным глазом. Последняя использует прямолинейные силовые методы, простые и надежные, чем обусловлена её популярность в армейской среде. Она никогда не была закрытой школой, и подобная демократичность сыграла роль спасательного круга в смутные времена застоя, пучины которого поглотили немало прекрасных стилей. Касима же представляется некоей антитезой, поскольку практиковалась в рядах всевозможных духовных личностей, странников и - высшей знати. Приемы округлы, мягки, движения хитроумные, точно выверенные, акцент смещен в сторону мастерства, а не пробивной мощи. В целом можно сказать, что Катори ориентирована на закованных в латы солдат, тогда как Касима - на ловких виртуозов в обычной одежде. Отсюда же берут начало многие удары, характерные именно для Катори: по кистям рук, предплечьям, локтям, в горло, колено и так далее, то есть в слабо защищенные броней места. Но не следует забывать об эзотерической составляющей, предназначенной для тренировки ниндзя, которые не имели привычки отягощать себя латами.
Примерно с XV столетия ведут родословную такие направления, как Нэн-рю (Ёситомо Санасиро), Айсу-Кугэ (Айсу Исо, 1452-1538), школы Тюго Нагахидэ, Фукида Бунгуро, Итто-рю и некоторые другие. Уже на стыке XVI - XVII веков и далее возникает добрый десяток великолепных стилей, дошедших до нас в приемлемом виде. Такой всплеск педагогического творчества обусловлен окончанием эпохи "воюющих провинций" и началом объединительного процесса, завершившегося воцарением Токугавы Иэясу. Каменная прочность центральной власти явилась гарантом относительного мира и спокойствия, а целое поколение заматерелых в боях самураев, еще не старых и полных сил, с энтузиазмом взялось за систематизацию личного опыта и передачу его восторженным ученикам по прейскуранту. Как раз данный период и породил большинство тех захватывающих рассказов о приключениях мастеров клинка, что сегодня подогревают наш интерес к чудесному искусству. Имена Камиизуми Исэ-но Ками Нобуцуна, Миямото Мусаси, Ягю Мунэёси и Мунэнори и многих других звучат чистым золотом вместе с названиями созданных ими стилей.
XVIII и XIX века ознаменовались появлением на свет уже не десятков, а сотен школ, каждая из которых гордо претендовала на роль единственной и непобедимой. Здесь нужно уточнить важную деталь - многие из них практиковали одно и то же, но под разными именами. Реальных стилевых линий почти не прибавилось, а разница в нюансах не есть повод щипать лавры Колумба. Что толку приводить бесчисленные вариации названий всех этих "рю" "чистого потока", "незамутненного сознания", "волшебного просветления", "небесного озарения" и так далее? Общей чертой большинства из них стало замещение активной наступательной техники сосредоточенным выжиданием "прорехи" или "остановки" (яп. - "суки") в обороне противника, после чего следовал фатальный удар. Здесь не место и не время анализировать слабые и сильные стороны того или иного подходов, но примечательно, что именно на базе "выжидательного" кэн-дзюцу родилось и получило блестящее развитие современное кэндо. Его почитатели могут не рыть землю. Отбросив гордыню, они должны признать, что предмет их пламенной любви не является традиционным боевым искусством меча. В духовном плане - это волшебный инструмент работы над личностью, а в техническом - утонченная игра по строгим правилам, нечто вроде пространственных шахмат, в которых невидимые фигуры мгновенно переставляются бамбуковым синаем. Недаром многие японские бизнесмены из высшего управленческого аппарата отдают часы досуга самозабвенным занятиям кэндо, годами шлифуя внутреннюю дисциплину и тактическое мышление, не говоря уже о великолепной физической разрядке. Впервые слово "кэндо" ввел в употребление Абэ Городаю еще в XVII веке, но до реального дрейфа техник было далеко. Использование синая в качестве тренировочного инвентаря традиционно связывают с именем Хикида Бунгоро (1537-1606), основателя Хикида-рю ("Хикида-кагэ рю"). Заслуга в усовершенствовании защитного снаряжения до знакомого нам вида принадлежит Наканиси Тюта (упоминается в 1751 г.). В лоне созданной им Наканиси-ха Итто-рю он значительно улучшил конструкцию кирасы, наручей, а также облегчил и модернизировал синай. Возможность безопасно наслаждаться освоением прадедовского искусства (или его видимости) тотчас привлекла тысячи юношей под своды уютных додзё, и мастера вздохнули свободнее.
Почему мы не вправе говорить о кэндо как о традиционном искусстве? В том числе и потому, что действительно традиционные школы не выделяют искусство меча в единственный пункт программы и совершенствуются в нем параллельно с освоением весьма широкого спектра воинских дисциплин вплоть до боевой магии (тьфу, тьфу, тьфу). Основа основ, печка, от которой начинается пляс, - это дзю-дзюцу, причем работа с клинком направлена не столько на изучение способов защиты от оного, сколько на "постановку" безоружных техник через меч. Более или менее длительная практика удивительным образом, исподволь, совершенно незаметно правит наше тело, осанку, гармонизирует движения и дыхательный ритм. Тот, кто занимается айкидо, никогда не достигнет успеха, презрев меч. К счастью, в любом хорошем "рукопашном" клубе древнее искусство занимает почетное место.
Хотя все традиционные школы владеют копилкой собственных приемов, а их "геометрия" своеобразна и очевидна для опытного глаза так же, как для безумною натуралиста на дистанции сто метров очевидны различия самца и самки хамелеона, золотой фонд позиций, защит и ударов универсален. Ноги могут располагаться шире или уже, локти подниматься выше или ниже, но боевая суть и пространственный скелет неизменны со времен грызни Минамото и Тайра. В помощь тем, кому недосуг трижды в неделю убивать время в додзё, а также тем, кому достался смурной, неразговорчивый или просто ленивый сэнсэй, рискну дать некоторые пояснения относительно узловых моментов техники японского меча. В принципе, соблюдая нехитрые правила, вы можете автономно шлифовать владение предметом, хотя крайне важно время от времени наблюдать реального мастера, потому что никакой учебник не заменит живую динамику, а для подробного обзора всей базы потребуется тысяча иллюстрации и пятьсот страниц убористого текста.
Повторяю, я привожу усредненную технику, которая меняется в деталях от стиля к стилю, более того - зачастую меняется и название, поэтому не судите со своей колокольни.
Итак, начальными элементами во владении самурайским мечом являются: приемы обнажения клинка, вкладывания его в ножны, а также различные исходные позиции, чаще именуемые стойками. Всевозможные блоки и удары следуют потом, хотя именно с их помощью мы крадемся между жизнью и смертью. Каждый сантиметр движения и каждый градус поворота обязаны своим появлением той или иной школе, а отсутствие таковой приводит к беспорядочной трате времени. Даже великий Мусаси, будучи самоучкой, постоянно сетовал на этот прискорбный факт биографии. Его спасла гениальность, позволив к финалу пути не только сохранить голову, но и переплавить ассорти личных находок в оригинальный стиль.
Скорее всего, приемы обнажения клинка и возвращения его в ножны, равно как способы извлечения меча (в ножнах) из-за пояса и вкладывания его обратно, являются наиболее унифицированными для всех школ. Дело тут не в какой-то особой солидарности сынов Ямато, а в великой гармонии движений, при которой любой экзотический вариант оказывается заведомо проигрышным в сравнении с классикой. Ну, а чем это грозит, уточнять не стоит - вдруг читатель в этот момент кушает... Далее - мы сегодня не скачем на боевых конях, гремя пластинчатыми доспехами и вооружась длиннейшим тати. А потому речь пойдет лишь о технике обращения с катаной, вакизаси и всем остальным, что носят лезвием кверху.
В принципе - как именно заложить меч за пояс ("тай-то") или извлечь его обратно ("дат-то") особой роли не играет и является скорее этикетом, нежели аспектом техники. Хотя эти действия и были строго регламентированы, останавливаться на них нет смысла. Скажем только, что первым делом обустраивают вакизаси или танто, разместив их ближе к животу, а уж затем катану. Впрочем, известны вариации. В любом случае, оставляя при входе в дом главный меч, малый лишь поправляли поудобнее.
Собственно обнажение клинка, наряду с двумя другими обязательными компонентами процесса - стряхиванием крови и возвращением его в ножны, - прямо связано со здоровьем и долголетием. То, насколько четко проделывает человек данные манипуляции, сразу показывает уровень его мастерства. Подобный комплекс характерен только для Японии, и только там он обрел значимость ритуала, когда все без исключения владельцы меча пользуются идентичной техникой. Более нигде в мире мы не видим такого единообразия, и целые поколения рыцарей, мушкетеров, гусар и казаков проделывали фокусы с оружием замечательно лихо, эффективно, но - всяк по-своему.
Как не раз упоминалось, извлечение клинка начинается с упора в цубу большим пальцем левой руки для того, чтобы сдвинуть хабаки с мертвой точки:
Именно поэтому "готовностью 1", равно как вызывающим и наглым поведением, считалась позиция "тэйто-сисэй", при которой левая рука охватывает ножны, а палец касается цубы или лежит на ней. За одно это могли зарубить без предупреждения, хотя бы ваша правая рука и не охватывала рукоять.
С точки зрения безопасности нужно различать два возможных положения пальца относительно клинка. В первом случае он располагается над лезвием, точно по центру:
Это удобно и просто, однако чревато крупными неприятностями, всю полноту которых я испытал на собственной шкуре в самом прямом смысле слова. Дело в том, что ни при каких обстоятельствах нельзя толкать цубу и одновременно тянуть рукоятку правой рукой. Я сделал это! Меч поплыл из ножен, большой палец опустился на кромку и мягко разошелся практически до кости. Медицинские подробности опускаю. А поскольку никто не застрахован от ошибок в стрессовой ситуации, лучше заранее убить вероятность травмы на корню. Это достигается смещением точки давления в сторону, тем более что перед обнажением клинка его следует повернуть от себя, лезвием вбок:
Хорошо подогнанная муфта не требует длинного выноса - вполне достаточно сдвинуть е на один сантиметр, затем убрать палец и только теперь усилием правой руки извлечь клинок целиком или наполовину, если вы хотите продемонстрировать враждебные намерения и готовность к немедленной драке. Правая рука также действует по определенному алгоритму. Нельзя вцепляться в рукоять всей пятерней, как макака за ветку. Касание начинается с ребра ладони, постепенно перетекая на плоскость, но рабочими остаются только мизинец и безымянный палец, тогда как средний и указательный лишь присутствуют на этой вечеринке, почти не вмешиваясь в происходящее. Надо заметить, длинная бритва - отличный учитель, и в самое короткое время последний консерватор привыкает играть по ее правилам, аккуратно и уважительно. Техника остается неизменной при работе с бокэном, за исключением того, что манипуляции приобретают символический характер. Глядя на подход к деревянному мечу, нетрудно угадать, знаком его владелец со сталью или нет.
Перед тем, как вложить меч в ножны, с него стряхивают кровь - неважно, реальная она или предполагаемая. Таков этикет, и делается это не как попало, а одним из традиционных способов. Можно резко провернуть рукоять в левой руке вокруг продольной оси на полный оборот, можно ударить кулаком сверху или широко махнуть клинком по дуге, можно сочетать приемы, и так далее. Принцип один: быстрое движение срывает капельки с металла. На сей счет бытует любопытное заблуждение, рисующее жуткий образ облитого кровью меча и руки вплоть до локтя. Ан нет! Полированная сталь физически не в состоянии удерживать реки крови, и хорошо обработанный клинок после рассечения врага от шеи до аппендикса требует лишь формального встряхивания. Если же вы озабочены судьбой зеркальной поверхности, е следует немедленно обтереть хотя бы о рукав, потому что, хоть кровь и не стекает ручьями, полоса всегда оказывается измазанной в жиру и прочих жизненных соках противника.
Будь наш обзор специально посвящен Тонкостям кэн-дзюцу, стоило бы рассмотреть варианты "тибури" (встряхивания) обстоятельно, с картинками, но в данном случае это излишне. Важнее правильно исполнять хитроумный фокус возврата меча в ножны, именуемый "ното" (иногда можно столкнуться с обозначением термином "ното" всего процесса, включая и выхватывание, и вкладывание).
Вне зависимости от стилевых нюансов, суть едина: клинок накладывается спинкой на устье, протягивается вперед до момента, когда острие готово скользнуть внутрь - и привет!
Но, как всегда, есть масса технических деталей, от соблюдения которых зависит и целостность пальцев, и восхитительная ловкость действа, например:
- большой и указательный пальцы левой руки всегда ограничивают движения полосы вбок, совмещая е с осью ножен,
- спинка не должна откровенно и грубо скользить по окантовке, но легко поддерживается пальцами,
- после входа острия в устье следует встречное движение - клинок вовнутрь, а ножны от себя, иначе на последних сантиметрах цуба и рукоять вакизаси помешают окончить ното,
- завершающий штрих: коротко и с силой дожать меч, чтобы цуба коснулась кути-ганэ, а хабаки плотно закупорила вход.
Точно так же меч вкладывается на обратном, так называемом "иньском" хвате, но повторяю: конкретная геометрия и способы выполнения каждого приема разнятся от стиля к стилю.
Вероятно, самой характерной отличительной чертой японского фехтования является его пресловутая и решительно всем известная "двурукость". Хотя уникальный баланс позволял с легкостью орудовать тяжелым мечом и одной рукой, этот раздел не интересен, во многом совпадая с европейскими и прочими техниками.
Классический захват длинной рукояти предоставляет искушенному специалисту настолько широкое поле деятельности, а сила концентрированного удара такова, что за тысячу с лишним лет человечество так и не изобрело ничего лучше. Но простота исполнения весьма и весьма иллюзорна, и не посвященный в тонкости ученик, во-первых, обречен на беспросветную убогость своих действий, а во-вторых, - на невозможность самостоятельного изобретения этих самых тонкостей, разве что перед нами истинный гений меча. Не знаю, пользовались ли могучие шотландцы и швейцарцы какими-нибудь особыми секретами, сгребая лапами свои чудовища, но удержание японского меча подчинено неукоснительным правилам, писанным реками крови.
Захват рукоятки двумя руками одновременно называется "моро-тэ", а одной рукой - "ката-тэ". Правая кисть всегда(!) впереди, сразу за цубой, левая - сзади. Это элементарно, но обратите внимание на несколько принципиальных моментов, требующих соблюдения при любых обстоятельствах:
На первой фотографии продемонстрированы серьезные ошибки:
- так называемая "задушенная цуба", будто склеенная с рукой. От этого страдает вариативность работы и может повреждаться кожа на пальцах,
- предплечья почти перпендикулярны к рукоятке из-за того, что она располагается не вдоль, а поперек ладоней,
- левая рука смещена вперед, тогда как цука-гасира должна упираться в основание ладони (многие готовы оспорить это утверждение, поскольку известны школы со своим взглядом на проблему захвата).
Второй снимок показывает правильное соотношение рук и меча. Основная ответственность возложена на нижние пальцы, указательный же и средний (отчасти) не должны напрягаться. Распространенная привычка вообще выпрямлять указательные пальцы, хотя и не смертельна, является дурным тоном, а еще сто лет назад могла привести к их отсечению. Упор головки в ладонь способствует нанесению предельно мощных "цуки" (уколов), когда-то пробивавших доспехи насквозь, но стили, зародившиеся в период Эдо, постепенно отошли от полезного правила. Пальцы должны словно давить внутрь кисти, к ладони. Это называется "тэ-но учи" (Te-no Uchi) и способствует максимальному слиянию с оружием.
Базовых стоек с мечом всего десяток, если не меньше, так как прочее их поголовье, по сути, является вариациями основных по тем или иным частным параметрам. Строго говоря, понятие "стойка" не вполне правомерно, подразумевая положение ног, тогда как термин "камаз" (позиция) учитывает все факторы: высоту и угол клинка, направление острия, геометрию локтей и плеч, и т. д. Каждая школа выдвигает свои жесткие требования к "камаэ-ката" (формам позиций), и я привожу здесь наиболее распространенный их вариант, отлично уравновешенный и универсальный.
Сэйган-но камаэ (Дздан-но камаэ)
Это самая распространенная позиция, присущая всем без исключения стилям и направлениям, с глубокой древности и до наших дней. Более того, она самая мощная, практичная и удобная в бою среди прочих, созданных для решения узких задач. Это золотая середина, из которой легко перейти как в глухую защиту, так и в дикое наступление. Именно "сэйган" является базовой в кэндо, и лишь она одна шествует от стиля к стилю без изменений, потому что в абсолютной гармонии менять нечего. Вне зависимости от расположения ног, ширины и глубины посадки, руки и меч всегда образуют одну и ту же пространственную фигуру, причем вовсе не обязательно стоять неподвижно - вы можете перемещаться в каком угодно ритме и направлении, словно капля ртути по столу.
Если впереди левая нога, то стойка разноименная, если правая - одноименная. Острие направлено точно в лицо или горло противника, ось меча проходит через тандэн, расстояние от левой руки до живота не должно быть меньше или превышать размер кулака (то есть около 10 см). Плечи и локти легко опущены, спина прямая и вертикальная, "хвост" поджат. Взгляд устремлен либо на острие, либо в безмерную даль, сквозь противника и стены, за моря и луга, не фиксируясь ни на чем, ни на мгновение.
Дайдздан-но камаэ
Дословный перевод названия гласит, что это "большая" ("дай") дздан-но камаэ. Едва взглянув на не, убеждаемся, что так оно и есть - меч поднят высоко над головой, а общий настрой выражает готовность немедленно разрубить противника до... скажем так, копчика. Руки не должны опускаться, перекрывая обзор, но и не следует особо задирать их вверх, поощряя неприятеля атаковать грудь и живот. Ни в коем случае нельзя поднимать плечи, будто вас подвесили на собственном мече. Хотя и локти, и оружие тянутся в зенит, грудная клетка и плечевой пояс расслабленно и мягко "стекают" книзу, играя роль постамента или фундамента.
Несмотря на агрессивный вид, позиция вполне равновесная, центр тяжести посередине, и воображаемая вертикаль проходит через него и правый кулак. Занеся рукоять дальше за голову, мы сместим баланс, ощущая, что нас опрокидывает, а выставленные вперед предплечья (в совокупности с поднятым мечом) будут легкой добычей вражьему клинку. Известны вариации, в частности - строго вертикальное положение меча. Спортивное кэндо использует безобразно утрированную позицию, при которой прямые руки подняты так высоко, словно вы повисли над пропастью, изо всех сил держась за синай.
Чудан-но камаэ
В полном соответствии с названием меч расположен на среднем уровне, как будто мы хотим уколоть соперника в грудь или солнечное сплетение. Фактически это обычная "сэйган" с немного опущенными руками, и для не сохраняются все базовые требования. Единственная особенность - локти нужно подать чуть вперед, всем видом показывая готовность выполнить "цуки". Некоторые считают эту позицию очень сильной, а из личного опыта могу лишь сказать, что противник, ставший в не, делается каким-то "неудобным". Если он вдобавок умеет концентрировать "ки" (энергию) и мысленно направлять е через меч, такое злодейство приводит вас в полное замешательство.
Гэдан-но камаэ
Опустив меч к ногам, получаем нижнюю позицию. Острие направлено в ступни или колени противника. Многие опытные мастера с успехом применяли е, опираясь на виртуозное умение, реакцию и способность предви-' денья, но для фехтовальщиков среднего уровня опасно раскрывать верх - бедро вы ему, возможно, отрубите, а насладиться зрелищем не успеете ввиду досадного отсутствия головы:
Ваки-но камаэ (Ваки-гамаэ)
Очень характерная и очень практичная стойка готовности к решительным и мощным действиям. Из нее удобно наносить горизонтальные и диагональные удары справа налево, как простые, так и восходящие. Обычно удар сопровождается глубоким смещением из-за отхода левой ногой или шага правой. Позиция не имеет зеркальной формы.
Стойка широкая и основательная, либо зэнкуцу, либо шико-дачи. Плечи опущены, левая рука почти прямая, спокойно протянута через живот, правая касается бедра, отводя клинок таким образом, чтобы он не был виден противнику. Лезвие направлено вбок. Это позиция ожидания (как правило), либо переходная форма замаха. Знатоки творчества Куросавы могут
припомнить, что именно из такой стойки герой "Семи самураев" зарубил в поединке бесноватого наглеца. Существует очень близкий вариант, отличающийся положением меча. Он называется
Ся-но ка-маэ:
Чтобы без риска для жизни поджидать врага в таких стойках, нужно быть абсолютно уверенным в быстроте реакции и способности адекватно оценивать происходящее.
Хассо-но камаэ (Ин-но камаэ)
Стойка имеет много стилевых форм, от расслабленно-выжидательных до весьма напряженных. Здесь представлен спокойный вариант, близкий к принятому в Катори Синто-рю.
Гиякутэ-но камаэ
Это пресловутый "обратный" хват, горячо любимый племенем ниндзя за коварство, удобство работы в стесненных условиях и на близкой дистанции. Меч, оснащенный цу-бой, при таком захвате причиняет неприятности тем большие, чем больше диаметр диска. Стойка всегда левая, расслабленная, клинок не должен быть виден противнику, в чем и состоит подвох. Отлично приспособлена для нанесения не очень мощных, но с трудом блокируемых восходящих ударов снизу вверх и по диагонали, однако в скоротечном силовом бою сомнительна - вас могут просто смять ураганным напором проносных атак, а потенциала одной руки не всегда хватает для защиты.
Дальнейшее перечисление позиций лишено смысла, так как мы физически не в состоянии перебрать все возможные ухищрения, выработанные поколениями мастеров за многие века существования кэн-дзюцу. Показанных вариантов с избытком хватит для плодотворных занятий, тем более что любая стойка в процессе освоения неизбежно приобретает индивидуальные черты, притираясь в мелочах. Поэтому логично перейти к более жизненному разделу - ударам, так как меч предназначен для разрубания противников, а не пребывания в уютной статике.
Всевозможных атак и защит известно гораздо больше, чем исходных стоек, и мы рассмотрим лишь базовые принципы управления клинком, поскольку по технике каждой школы уже написаны объемистые руководства со всеми полагающимися подробностями.
Самый первый и главный момент, который определяет правильность работы с японским мечом, - воздействие на его рукоятку. Со стороны может показаться, что две руки трудятся совместно, как одна, но это иллюзия. Правая, расположенная у цубы, играет роль шарнира и проводника, указывая цель. Рубящая же компонента обязана своим появлением левой руке, которая тянет к животу. Таким образом, получается пара сил с центром вращения на рукоятке между ладонями, и только благодаря ей клинок описывает смертоносную дугу. Разумеется, импульс рождается в пояснице, передается всем телом, и так далее, но реализация происходит именно так: правая рука показывает, а левая рубит. Однако, задавая направление, правая как бы стремится к противнику, опускается или скользит по кругу, то есть оказывается не пассивным, а весьма активным шарниром.
Второй нюанс заключается в том, что в момент завершения удара кисти рук должны совершать скручивание навстречу друг другу, именуемое термином "сибори" (Shibori). Это очень тонкая и абсолютно (!) принципиальная особенность обращения с традиционным мечом, без которой ваши действия останутся рыхлыми и неэффективными. Скручивающее усилие синхронизирует влияние каждой руки, сводит их вместе и направляет вдоль клинка. Таким образом, помимо нашей воли происходит выброс энергии вовне и насыщение ею бездушного железа, что на видимом уровне ведет к удивительно легкому разделению мишени, словно по волшебству.
Проще всего отрабатывать эти аспекты посредством вертикальных махов татэ-субури (другое название - "дзёгэ-субури") перед собой, стараясь не опускать меч ниже пояса и не "клевать" острием ниже уровня рукоятки. Замах может быть до позиции "дайдзёдан" или полный, до свисания клинка вдоль спины. Если выполняется экстремальная форма с касанием земли и просадкой в низкой фронтальной стойке (киба-дачи, шико-дачи), то она называется "дайдзёдан каратакэ-вари". Трудно придумать что-либо лучшее для тренировки дыхания, рук, тандэна (низа живота) и упомянутого сибори.